В этом и ряде дружественных журналов за последние несколько лет было выложено довольно много материалов о декабристах и их эпохе (и они продолжают периодически выкладываться). Их объединяет наш общий интерес не к "декабристам вообще", а именно к живым людям, о жизни которых нам довольно много известно, но еще больше - до сих по лежит по архивам и требует исследования.
Начинает сюжет про окровавленный кинжал Рылеев, тогда же в марте, на вопросы о том, кто убивал Милорадовича: "Смертельную рану Графу Милорадовичу нанес Каховский. Он сам об этом рассказывал после происшествия 14 декабря у меня в квартире при Б. Штейнгеле, при чем вынув окровавленный кинжал говорил, что он ранил им какого-то свитского офицера..." Соответственно, в апреле Барона спрашивают про окровавленный кинжал и про что ему говорил Каховский. ( Collapse )
Следственные дела - тяжелое чтение. Дело Каховского, и все, к нему причастное - из самых драматичных. Основная коллизия там разворачивается между Каховским и Рылеевым (при участии Александра Бестужева) - с тремя очными ставками, взаимными обвинениями - и финальным объятием перед виселицей. О ней немножко писала Раиса, для затравки можно перечесть: https://naiwen.livejournal.com/949177.html https://naiwen.livejournal.com/949733.html
Основная коллизия между этими двумя (тремя), но с другими выходит тоже... невесело. ( Collapse )
Научно-популярная книжка о следствии. Не "научная" - потому что на основе опубликованных материалов, ничего нового. С вполне художественной целью - рассказать читателю об этих детективных трагедиях, все грани которых открываются при сопоставлении разных дел и некоторых сопутствующих источников. Не научная ценность, не художественная даже - человеческая. Для тех, кто недостаточно упоролся, чтоб прочесть все 23 тома, но готов почитать про смерть и любовь целыми готовыми историями.
История поединка Пересвета с Челубеем, то есть следственные коллизии между Каховским-Рылеевым-Бестужевым. История о них же - и примкнувшем Штейнгеле (это анонс на завтра) История Искрицкого и Гангеблова История о тайном обществе херут История Муханова и московских сборищ конца декабря. История о поисках Русской Правды История о 13 декабря в доме Юшневского История Фаленберга История о 13 пальцах и истреблении всей фамилии История о крестиках и ноликах История Пензенского полка
...Некоторые части уже написаны. Это все суммировать, выстроить по какой-нибудь внутренней логике (наверно, по самой простой - сначала самые известные северяне, потом южане, потом славяне?). Переписать готовые части заново, чтобы все сошлось (тут нужна Раиса:) Издателя бы найти:)) Чтоб не за свой счет, а окупить хотя бы бухло и успокоительные, которые требуются, чтобы во все это всерьез вникать.
Моим первым другом с первого дня вступления в корпус был Александр Никитич Баскаков; последним в тюремной жизни — барон Владимир Иванович Штейнгейль. О первом вы спросите у сестры Елены Александровны... Последнего — 84-летнего старца, ежели пожелаете, можете узнать лично: он живет в Петербурге, в Кирочной улице, в доме Кольмана. Вы увидите в нем весь пыл молодости,сохранившийся под убеленною временем головою, как пламя Этны под снегом. Вы найдете в нем живую летопись прошедшего, которая не солжет вам даже в часе прошлого события: так свежа его память, и, следовательно кроме любопытных подробностей о нашем казематском быте, он может сообщить многие интересные события вам как историографу.
Штейнгейля до тюрьмы я совсем не знал: сблизился я с ним в Петровских казематах. Какие могли быть побудительные причины нашего сближения, я до сих пор не могу понять. Как изъяснить сближение такого умного, такого положительного человека, как Штейнгейль, отца многочисленного семейства, прошедшего сквозь огонь и воду житейских треволнений, старейшего почти тридцатью годами молодого юноши, танцовавшего для моциона в железах французские кадрили, — я до сих пор не могу отдать верного отчета. Но возвращаясь теперь к воспоминанию прошедшего, я без пошлого самовосхваления, а с чувством благодарности к богу, одарившему меня каким-то особенным оттенком характера, с которым я без особенного с моей стороны старания приобретал расположение и дружбу людей, во всех отношениях гораздо выше меня стоящих. Пример налицо: моя тесная дружба с Торсоном и Штейнгейлем... Казематная жизнь сперва сблизила, а потом соединила меня со Штейнгейлем неразрывными узами самой чистой, бескорыстной дружбы. Правда, сначала не по вкусу мне были некоторые особенности в его личности. Так, например, мне не нравилась в нем какая-то театральность, какое-то желание рисоваться, даже речь его, ровная, плавная, спокойная, казалась мне речью Цицерона, сперва написанною и потом выученною наизусть, но потом я убедился, что он не мог быть другим, иначе он был бы не Штейнгейль, но что он, со всеми, по моему мнению, недостатками, прямая, русская душа... Со своей стороны, и он вначале думал видеть во мне более незрелости и ветренности, нежели сколько было во мне этих недостатков. Кипучая жизнь, выливавшаяся у меня иногда через край в резких выходках суждений и самых действий, подавала беспрестанно повод к подобным заключениям. Но так или иначе, мы сблизились друг с другом, и эта дружба длилась до его могилы. В день моих именин, 8 ноября 1836 года, он принес ко мне маленькую книжечку «Manuels d'Epictete»* в подарок. На заглавном листке была надпись: В незабвенный год жизни моей и отечества (1812 г.) эта книжка приобретена мною — тебе ее дарю, мой единственный друг и товарищ несчастия, также незабвенного. Если ты будешь тверд в своих правилах, согласных с нею, ты не забудешь седого друга твоего. Эти немногие слова могут служить лучшим истолкованием наших отношений.
Что же касается до биографических о нем сведений, чистосердечно признаюсь в невозможности удовлетворить ваше желание. Нам было мало надобности собирать друг о друге сведения о прошедшей жизни, и, сверх того, если бы кто и захотел заняться такою работою, надо было их записывать, чтоб после не перепутать, а этого делать нам было невозможно. Без сомнения, я мог бы Вам сообщить, кое-как опираясь на слабеющую уже память, многие из его занимательных рассказов о прошлом в его жизни, но они не послужат материалом для биографии.
Поведение его пред тайным судом было не только безукоризненно, но высоко оригинально по резкости ответов. Он и Торсон — может быть, более всех из подсудимых — высказали самодержавному владыке самых горьких для него истин. На вопросный пункт «Что побудило вас вступить в Тайное Общество?» — он поместил, между множеством причин, такой отвратительно-верный портрет нравственности того человека, который принимал скипетр для управления 60 миллионами, что члены суда упрашивали его переписать ответы, давая ему знать, что их будет читать сам государь.
— Тем лучше, — отвечал он, — пусть он посмотрится в это зеркало. А я, — прибавил, повторяя слова Пилата, — еже написах, написах. — Пожалуй, и в этой браваде можно видеть долю театральной выходки, если б он не заплатил за нее, может быть, лишними двумя-тремя годами каторжной работы.
Посеяла пеларгонию и бальзамины (не спрашивайте, зачем. В основном затем, чтоб если за месяц не взойдут - купить новые. (бальзамины уоллера махровые вообще всходят очень плохо, пеларгония одна свежая, одна просроченная). Думаю над заказом на весну. Хорошо, три миниатюрные розы мне нужны. Они миниатюрные. Розовый ирис мне нужен - он же розовый! Калла мне нужна - поиграться. Мальва мне нужна - хрен я ее из семян выращу. -- На фуа мне пион весной, который почти гарантированно не переживет зиму? тоже поиграть? На фуа мне еще гладиолусы? я, блин, в отпуске буду последние две недели августа, я их вообще могу не увидеть! Но да, я хочу посмотреть на всю эту вашу российскую селекцию.
...зато хватает уже ума не покупать георгины и лилии. Там уже две полных клумбы лилий и огромный мешок георгин, даже если выживет половина - мне хватит.
-------- Декабрист набирает цветы. Судя по фоткам - он самый распространенный и благодарный, ядрено-розовый такой. Фиалки буянят, фаленопсисы только куксятся, хреново им зимой. Дает ли что-то эта ваша светодиодная лампа - по-прежнему не понимаю:) Бальзамины вот взойдут если - попробую под нее.
------------- Забавно сменились приоритеты: года два-три не могла пройти мимо оранжевых цветов. Вот было надо. Сейчас хочу розовеньких и беленьких. Мозг успокоился и не так хочет оранжевого допинга?
А Юшневский из северного конца лучше всех знает Бестужевых, ага. И Сергея Петровича. У них в Чите вообще офигенная компания:
Наше отделение было самое маленькое, а в нем все-таки затискивались 8 человек: я с братом, Юшневский, Трубецкой, Якубович, двое Борисовых и Давыдов.
Вот и про Нерчинск наслушался. И про Рылеева, думаю, тоже (так и вижу эту беседу Николая Бестужева с Юшневским: один про Рылеева, второй про Пестеля, а Сергею Петровичу куда деваться? в стену?)
А Штейнгеля этот енот по-моему не любит:) Ну и играть проще будет, не помешает.
-живые цветы в срезке (всегда, любые, по любом поводу. Я их просто люблю, без этикетных соображений:) -отросток желтого декабриста -отросток алоэ -луковицы чего-попало (если у вас тоже полон балкон луковиц\клубней\корневищ:) -от всех, кто себя считает близким - любая мелкая фигня, которую можно таскать на себе\при себе: бусики, сережки, брошки, значки, шарфики, брелки... -бухло, молотый кофе, шоколад с солью\перцем -попиарить "Блистательную Кибитку" -погладить\похвалить\потанцевать\почесать за ушком\помассировать загривок\отволочь в парикмахерскую\отволочь в оптику за новыми очками\отволочь в Ленинку\еще раз похвалить и погладить\и еще раз похвалить и погладить:)
(Из относительно крупного: свой двухтомник Пущина, свой 10 том, что-нибудь внятное про народовольцев, раз уж все равно их не избежать\свои Воспоминания Бестужевых\глубокие суповые тарелки в количестве от одной\ножи кухонные некрупные не зубчатые разноцветные\мельница для специй.
Полное наименование - с тире между всем: Пупкин Н. И. Почему я такой? — 2-изд. — М.: Пупкин. 2006. — С. 203-205 (Длинные тире, межу цифрами - короткое).
И краткое - без тире: Пупкин Н. И. Почему я такой? М., 2006. С. 203-205.
Кажется, мне в Богдановича, да? Но где на него взять времени и мозгу?
"С 1812 года был с ополчением всю компанию до окончания оной в 1814 году. Во время оной был в сражениях: при взятии Полоцка 6 октября, за которое всемилостивейше награжден орденом св. Анны 2 класса; при местечке Чашниках 19 октября, за которое всемилостивейше награжден орденом Св. Владимира 4 степени с бантом, при речке Березине 16 ноября, за которое вторично награжден тем же орденом; пол городом Данцигом за содействие в переформировании Новгородского ополчения удостоился получить высочайшее благоволение, а за разделениеи опасностей с начальником в бывшем сражении при занятии предместья Лагнфура представлен был от его королевского высочества к прусскому ордену "За заслуги", о чем имеется свидетельство; в октябре 1814 года поручена в управление военная канцелярия, а в мае 1815 и гражданская..."
С каким конкретно начальником он опасности разделял? И звания - выходит в первую отставку он капитан-лейтенантом, дальше - в 4-ой Дружине Петербургского ополчения, потом - дежурным майором Новгородского ополчения, потом обратно в Петербургское (5-я сводная дружина). Потом адъютантом к Тормасову уже. И там получает кавелерии майора (так что формально он даже и кавалерист), а потом подполковника. Военный опыт - капитан-лейтенантом и майором.
